ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

Конец войны совпал с окончанием срока пребывания Питирима на посту декана социологического факультета, который теперь вошел в состав нового «отделения социальных отношений» (1946), образованного с целью проведения междисциплинарных исследований в области социологии, социальной и клинической психологии и культурной антропологии. В 1950-х гг., когда Петр и я были студентами в Гарварде, это отделение находилось в периоде своего расцвета. Поскольку мы занимались естественными науками и наши главные интересы лежали в другой плоскости, каждый из нас прослушал лишь по одному курсу по социальным отношениям [12]. Ни эти, ни, по-видимому, другие курсы, предполагавшие интегральное обозрение этой области, не были лишены недостатков, которые избежали бы критических замечаний Питирима. Известно, что общий фундамент для интегральной социальной науки никогда не был эффективным [13]; социология отделилась в 1970 г., а в 1977 г. отделение «социальных отношений» исчезло из гарвардского каталога.

Питириму по-прежнему оказывали почести, особенно иностранные университеты. Освободившись от административных обязанностей, он почти все свои усилия сосредоточил на изучении факторов, лежащих в основе альтруистического поведения. Мощного союзника он нашел в лице Эли Лилли, филантропа, возглавлявшего фармацевтическую компанию в Индианополисе, который стал покровителем Гарвардского Центра по изучению творческого альтруизма, основанного под руководством отца в феврале 1949 г. Центр сначала располагался в Эмерсон-холле, но потом, когда отец оставил преподавательскую работу, переместился в наш дом. Центр просуществовал около десяти лет. Итоги его научной деятельности опубликованы в десяти томах, которые сегодня считаются основами амитологии <науки о любви>.

ПОСТЕПЕННОЕ УСПОКОЕНИЕ

В последующие годы жизнь отца стала входить в более спокойное русло, хотя в ней никогда не было того определенного момента, когда бы он прекратил свою профессиональную деятельность. В течение шести лет он еще продолжал преподавать при неполной нагрузке. В мае 1955 г., когда отец оставил преподавание, он получил благодарственное письмо, подписанное 28 коллегами по кафедре, которые отмечали, что его труды обеспечили ему «прочное место в анналах науки и гуманизма». Далее они писали: «Должны признаться, что иногда вы пугали нас своей беспощадной критикой заблуждений нашего века и наших собственных ошибок как ученых-социологов. Но энергия вашей критики нас не обманет, ибо мы знаем, что в душе вы — творческий музыкант, один из тех редко встречающихся творцов, которые одновременно пишут и fortissimo и con amore ...» [14].

Следующие четыре с половиной года он был ученым на пенсии, проживающим по месту службы [scholar-in-residence], а 31 декабре 1959 г. получил звание Professor Emeritus <заслуженный профессор в отставке>. Он продолжал свои исследования творческого альтруизма, придав им международный размах и исполнив тем самым пожелание, которое тоже было выражено в письме от его коллег. Вероятно, они ничуть не удивились тому, что он, как и прежде, остался строгим критиком того, что казалось ему неправильным направлением в социальных науках. В своих резко критических книгах «Причуды и недостатки современной социологии и смежных наук», изданной в 1956 г., и «Социологические теории современности», вышедшей в свет спустя десять лет и оказавшейся последней книгой отца, он показал и положительные, и отрицательные стороны современных концепций.

В течение этого же периода отец испытал разочарование по поводу тщетности своих усилий превратить деятельность Центра в широкомасштабное движение, в котором приняли бы участие как специалисты, так и непрофессионалы. Более того, многие социологи, приклеив ему ярлык представителя «профетической социологии», стали относиться к нему как к ученому, выпавшему из основного профессионального русла. Я помню, как однажды, листая свои книги «Динамика» и «Современные социологические теории», отец с горечью заметил, что сейчас он не смог бы остаться на том уровне аргументации, какой продемонстрирован в этих ранних работах. Все эти неудачи показались ему, человеку эмоциональному и наделенному неисчерпаемой творческой энергией, похоронным звоном, и зиму 1962/1963 гг. он пребывал в подавленном состоянии, и хотя он никогда не поддавался ему полностью, оно временами сильно отравляло ему жизнь.

Не прошло и года, как явилась помощь: коллеги, ценившие отца, и его бывшие студенты выдвинули его кандидатом, дополнительно внесенным в избирательный бюллетень, на пост президента Американской социологической ассоциации. Такого рода кампании редко когда заканчиваются успешно. Тем не менее, в результате голосования, в ходе которого отец выступал против двух «официальных» кандидатов, он набрал 65% голосов. Просматривая переписку между организаторами этой кампании и знакомыми членами ассоциации, я убедился, что Питирим пользовался большим уважением со стороны ее рядовых членов, которые были изумлены, узнав, что он никогда раньше не избирался президентом, и резко критикуя при этом сложившуюся в то время практику, что только «свои» люди в ассоциации выдвигались кандидатами на руководящие должности в обхо