ТИПИЧНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ

Я до сих пор удивляюсь, как мог Питирим, работая так много, находить еще и время для семьи и общественной деятельности. Он хорошо организовывал свое время, умея четко разложить по полочкам разные аспекты жизни, и если нашу домашнюю жизнь определял главным образом его распорядок, то делалось это не без учета наших законных интересов и потребностей. В течение учебного семестра он обычно без чего-то восемь утра уходил в университет на лекции (фото 8), и если после обеда не было семинаров или заседаний кафедры, он, как правило, приходил на обед домой. Немного вздремнув, отец закрывался в своем кабинете часа на два, а потом работал во дворе. Затем у нас был ранний ужин, часов в пять, после которого отец читал газету или слушал новости; после чего мы обычно всей семьей слушали радиопередачи или что-нибудь из нашей растущей коллекции пластинок с записью классической музыки. Пока на нашей радиоле исполнялся «Рассвет над Москвой-рекой», отец ходил по комнате, а когда музыка заканчивалась, переворачивал пластинку на другую сторону [5]. Радиопередачами могли быть программы новостей (которые нередко оценивались как поверхностные), концерты Бостонского или других симфонических оркестров, приключенческие рассказы и постановки. Наш небольшой кружок с нетерпением

Когда отец работал наиболее интенсивно, он возвращался в свой кабинет еще часа на два-три перед тем как лечь спать. Мне вспоминаются зимние вечера, когда нам тоже разрешалось придти и посидеть у камина при условии, чтобы мы не шумели. А когда наступало наше время укладываться спать, он иногда приходил к нам и рассказывал о последних приключениях «Ивана и Киселя» — персонажей, которых он придумал, чтобы нас развлекать.

Питирим спал немного и часто просыпался во время сна, думая о своей работе, так что мы, проснувшись, обнаруживали, что он уже сидит за столом и что-то пишет. Иногда он уходил на прогулку в лес, чтобы продумать какие-то свои идеи и, между прочим, сообщить нам, что лед на пруду за нашим домом уже достаточно крепок, и можно кататься на коньках. Как правило, он сразу же печатал свои сочинения на пишущей машинке и, хотя печатал двумя пальцами, это не замедляло его работу (фото 9).

После переезда в Соединенные Штаты отец писал все свои рукописи на английском языке. Затем эти черновики передавались факультетской секретарше или профессиональной машинистке, которые перепечатывали их набело. Окончательные варианты наиболее важных работ давались кому-нибудь из коллег или редактору на предмет исправления или усовершенствования английского языка. Позднее небольшие рукописи иногда редактировались кем-нибудь из членов нашей семьи.